Бородатый волшебник с посохом, который одним ударом призывает мороз – этот образ был известен издревле. Новогодним персонажем он стал значительно позже, в 1840-х годах. Его западный «коллега» Санта-Клаус в это время как раз обзавелся оленьей упряжкой, а в России примерно в те же годы Владимир Одоевский написал «Сказки дедушки Иринея».
Была среди них и сказка про Мороза Ивановича, который и стал тем самым дедом, без которого и новый год не очень-то новый. Правда, тогда Мороз с подарками не приходил – напротив, идти надо было к нему, рассказывать об успехах за год. И вот тогда он мог отблагодарить за труды. Кстати, Мороз Иванович Одоевского не был рождественским волшебником, его время – весна.
Только во второй половине XIX века он стал превращаться в главного персонажа новогодних праздников. Это произошло на фоне роста популярности Святого Николая Угодника в Европе. К концу века образы двух волшебников окончательно слились в единое целое, а некоторые русские сказки даже были переведены на иностранные языки.
Особенно тяжело пришлось Деду Морозу после революции. Празднование Нового года в Советской России считалось пережитком прошлого. Пика эта кампания достигла в 1929 году, когда и праздничных дней не осталось — их заменили «революционными» памятными датами, а «бдительные граждане» стали следить за антисоветскими или «морально слабыми элементами», что сделало празднование практически невозможным. Строго говоря, боролись не столько с самими новым годом, сколько с любыми проявлениями религии. И это, в общем, получалось.
По счастью, длилось это недолго: наступление уже 1936 года можно было отмечать с прежними атрибутами –в самой газете «Правда» один из видных партийных деятелей писал о необходимости организовать праздник для детей! Буквально через два дня первая елка была организована в Харькове, а еще через год – и в Москве. Весь религиозный подтекст был убран, осталась только красивая сказка, которая возвращается к нам уже более 80 лет. Правда, до 1947 года 1 января оставался самым обычным рабочим днем.
